В Петроград я прилетел вечером 23, тщательно придерживая руками желудок, полезший из горла. Так я выяснил, что меня не укачивает в самолете.
Когда я сидел в Домодедово и незаметно ковырял в носу, ожидая, когда объявят посадку на рейс, я решил, что лучше я проведу краш-тест своему желудку на коротком полуторачасовом внутреннем перелете, чем поделю какой-нибудь долгий международный полет между попытками справиться с тошнотой и непосредственно тошнотой. Но оказалось, что в самолете меня не укачивает. Так что я летел, чувствуя блаженную бодрость, а не тяжелое сонное оцепенение, которое накатывает на меня, когда я закидываюсь таблетками от укачивания. Перед заходом на посадку я осознал, что в город мы поедем "в таксо", и поспешил сожрать таблетку, чтобы не заблевать все спальные районы Петербурга во время поездки от Пулково-1 до Вознесенского проспекта. Таблетка должна была подействовать в течение получаса, времени как раз хватало.
Но не успела таблетка достичь моего желудка, как мирный полет кончился. Самолет пошел на снижение, мы влетели в облако, а дальше все было, как в "Крутом пике" из "Каламбура". Мой желудок решил, что ему самое место в черепной коробке, обрел самостоятельную жизнь и полез вверх. Чтобы отвлечься от этих чудных ощущений, я принялся таращиться в окно, и увидел, стукаясь головой о стенку салона, что угол между плоскостью крыла и горизонта из тупого стремится стать острым.
Но все обошлось, и до отеля я доехал, не украсив ни единого салона своим боа.
Потом мы немного поблуждали в типичных питерских подворотнях, пытаясь понять, в каком гадюшнике мы должны жить. Оказалось, мы должны жить вовсе не в гадюшнике, а в неплохом мини-отеле, который вполне оправдывает возмутительные цены за ночь проживания. Да еще и завтраком кормят по системе "разорвиебало" шведского стола
- А пойдемте есть! - сказал генеральный директор, который повез меня в эту командировку, чуть только мы дошли до ресепшена. - Я проголодался!
- А пойдемте, - из вежливости откликнулся все еще зеленоватый я.
И мы пошли.
- Посоветуйте мне салатик полегче? - попросил я официанта. - И на горячее... вот, запеченную рыбу!
- Салатик полегче? - задумался официант, юноша в хипстерских очочках с румянцем во все щеки. - Попробуйте салат с креветками и авокадо!
И я согласился. Я НИКОГДА ТАК НЕ ОШИБАЛСЯ!
Я привык, что салаты, сложенные в цилиндр, бывают в лучшем случае размером со стопку. Ну с две круглые пепельницы. Этот салат можно было использовать вместо гипсового цилиндра для занятий в художественной школе, до того он был велик и бел. Бел он был от майонезика.
Я не майонезный сноб с ру_нямки, и я сожрал его. Салат был вкусный, но его сделала бы лучше всего одна вещь - не такие здоровенные порции. Но главная опасность поджидала меня впереди.
Горячее подали на большой белой тарелке. На такой надо подавать дефлопе с крутоном. Но нет, яростное гостеприимство ресторана было таково, что добрых две трети этой тарелки занимала рыба, запеченная под сыром с грибами и помидорами. Оставшееся место занимала варяная картошка. Я заплакал и стал жрать, роняя от жадности слезы в тарелку, потому что понимал, что в меня все не влезет. Так и вышло.
Залив все это бокалом вина, я окончил свой лекий диетический ужин и пошел спать. Спал я тревожно. Это было достойным наказанием за обжорство.
На следующий день я поел четыре раза.
Утро начиналось неважно, в один глаз лил дождь, из другого торчала кисточка для туши.
Я решил нарисовать себе глаза поверх уже имеющихся. Благодаря новой стрижке на вид я скинул добрых пять лет, и попытался их компенсировать макияжем. Зря старался, макияж мешал мне потереть глаза весь день, а мой возраст выдавали синяки под глазами, подходившие по цвету питерскому небу.
Знаете, мне кажется, что от шведского стола нельзя отойти без центнера едына тарелке. Мало того что я наложил гору еды на тарелку, я умудрился это все сожрать!
- А давайте закажем такси? - предложил гендир в начале завтрака.
- Авываве! - невежливо согласился я с набитым ртом. И завтрак закусил таблеткой от укачивания.
Но такси мы не заказали, а пошли пешком. Если б не река, мы бы находились в десяти минутах ходьбы от здания академии наук. А так мы добрых полчаса ебарили через два моста, причем минут на пятнадцать мы попали под ледяной косой дождь.
- Надо же, дождь теплый! - изумлялся генеральный.
В ответ я выражал свое согласие стуком зубов и коленок. Первые я старался стиснуть покрепче, чтоб не разразиться потоками мата, которые согрели бы если не мое тело, то хотя бы мою душу. Вторые были затянуты в колготки толщиной всего 20 ден (хуй знает, что такое "ден"
, и неистово колотились друг о друга, стоило нам только остановиться.
На конференции я узнал, какого такого хрена участие в ней обходится в четверть моей месячной зарплаты. На входе нам выдали целую сумку говна! Сумка была похожа на сумку для ноута, и весила немало, так что я сперва охуел: что нам, ноуты дали попользоваться на время проведения? Нет конечно, наивный ллирчег. В сумке были блокнотик, ручки, ежедневник, газпромовский пакетик и талмуд с материалами конференции, здоровенный, как язь. Но оказалось, что мои подозрения насчет ноутбука были вполне оправданы. В разгар перво секции конференции в президиум влезла девушка и зашептала что-то на ухо председателю. Тот дождался окончания доклада и передал слово девушке.
Она принесла свои извинения, и сообщила, что в одной из сумок по ошибке оказался рабочий ноутбук одного из организаторов конференции. Очень грустным голосом она попросила проверить свои сумки и вернуть ноутбук.
По залу прошел шепоток, затем воцарилось неловкое молчание. Все вертелись на своих местах и бросали друг на друга параноидальные взгляды, как в передаче "Слабое звено". Но собралась же инженерная интеллигенция, а не гопота солнцевская, еба! После паузы один из мужчин поднял руку и тут же был обшучен с головы до ног: декать, долго же он колебался, прежде чем отдать ноутбук.
Если бы таблетки "драмина" не прошли сертификацию как средство от укчивания, они могли бы стать снотворным. Всю первую секцию конференции с 10 до 12 часов я провел в борьбе со сном.К счастью, пара зачитанных подряд докладов были так далеки от технологии и представляли собой такую дремучую экономику и менеджмент, что оба я благополучно проспал.
Потом было модное слово "кофе-брейк", затем еще одна секция, а дальше бесплатный обед из трех блюд и десерта.
После обеда меня вновь начало неудержимо клонить в сон. Но тут приехала женщина, с которой мы должны были встретиться по текущим рабочим делам, и мы пошли в кафе. И там мне снова пришлось жрать. Я еле отбился от горячего, выпросив "один салатик". Салатик мне принесли такой: креветки, красная рыба, крабовое мясо, майонез, пара кусочков ананаса. И все это на листе салата. Технически это был салат. И не приебешься.
Когда я выполз на улицу, сыто отдуваясь, я обнаружил, что дождь пошел снова. Я нажал на кнопку открытия зонта... В комиксах здесь был бы какой-нибудь звуковой эффект. С громким хлопком зонт раскрылся и вылетел на проезжую часть. У меня осталась в руках только раздвинувшаяся ручка.
С идиотским хохотом я пошел подбирать зонт, и дошел до академии, не прекращая ржать. Зонт я придерживал рукой над головой, и это, на мой взгляд, придавало мне ниибацца какое сходство с грибными эльфами в иллюстрациях к "сказкам темного леса".
Тут уже сидеть пришлось недолго, а потом мы пошли пить винище и жрать. Я съел два пирожка, тарталетку и кусочек огурца и понял, что из меня не выйдет ни Гаргантюа, ни Пантагрюэля. Я больше не мог жрать. Потом подали горячее, и я возрыдал от зависти. Все вокруг ели рыбу на шпажках и шашлык, а в меня уже не лезло. От досады я приналег на вино, и делал это с таким усердием, что уже в девять генеральный намекнул, что нам пора в отель. "Нет! Я должен плясать!" - хотел возразить я, но одно наличие такой мысли выдавало степень моего опьянения, так что я безропотно сложил себя в заказанное такси (сначала начальство хотело шкандыбать пешком, но потом попало под дождь и одумалось) и поехал в гостиницу.Там я несколько раз облажался в рассылке к др бждклаба и пошел спать.
На следующий день программа конференции была урезана. Вместо просиживания газпромовских задов до семи, мы заседали до трех. Обеда не полагалось, кофе-брейк был всего один. Куда-то исчезли леденцы со стола с печеньками, а я надеялся запастись ими в самолет. (Когда я пришел в гостиницу,я обнаружил, что горничная сожрала половину леденцов, которые я спиздил накануне). Я сидел, зевал, злился, громко бурчал животом и мечтал, чтобы все поскорее закончилось.
В последнем докладе жирный мужик из газпрома изрядно повеселил народ. С титульного слайда презентации нам ласково улыбался Краб в форме подводника, и Шмель, мечтательно глядящий куда-то вдаль, куда была развернута машина с Тополем-М на борту. Промеж них затесался губернатор Ямало-Ненецкого АО. Зал загоготал и прокомментировал улыбчивого Пу. "Между прочим, - обиделся толстый докладчик, - это довольно редкая фотография!"
Редкая фотография была самым ценным материалом во всем докладе.
Потом мы с генеральным директором объединились с одним товарищем из РХТУ, которого представители конкурирующих фирм изрядно прополоскали во время его доклада (на что я ужасно обиделся, ведь это был доклад о технологии, которую реализует наша фирма и проекты веду я лично), и профессором из КГТУ. Затем мужчины отправились обедать и соображать на троих, ну а я увязался следом, чтоб пожрать (и оплатить счет за нас с генеральным, потому что тот оставил деньги в отеле).
И тут я узнал самое ценное, что почерпнул из этой поездки - два новых способа пить водку.
Первый назывался "большой слалом". Этим видом спорта следует заниматься так.
Первым делом тебе наливают двести пятьдесят. А потом ты спускаешься вниз широкими дугами: двести, сто пятьдесят, сто, пятьдеся. После пятидесяти ты идешь домой, падаешь и не приходишь в сознание следующие несколько часов.
Для менее опытных спортсменов существует малый слалом. Тут все то же самое, только пить начинаешь с двухсот.
Второй способ называется "формула 1". Тут надо делать следующее: заказываешь по 50 грамм всей водки, какая есть в винной карте, и пьешь по кругу до аварии. Теперь-то я знаю, как назвать способ, когда мы проделываем то же самое, но с коктейлями. Это не формула 1, а наскар!
Почерпнув такие знания, мы с огромным трудом раздобыли машину и все вместе проехались от Академии Наук до какой-то подворотни наАдмиралтейской набережной. Там коллега из РХТУ забрал свои вещи, после чего мы поехали в нашу гостиницу на Вознесенский. Там мы вывалились из машины, а коллеги поехали дальше на Московский вокзал.
На следующий день был собачий холод, вдобавок шел дождь, и в глубине души я скорбел по погибшему зонту.
- Вы зонт забыли, - сказал директор, когда я вылез из такси у аэропорта и подставил свою плешь ледяному дождю.
- Ага, - откликнулся я, стараясь подсластить свой кислый тон, - в помойке у Академии Наук.
- Держите, - сказал он.
Я ожидал увидеть зонт, который я превратил в комок гнутых спиц и тряпки, но директор протягивал мне новый зонт.
На радостях я прибежал на досмотр, разулся, спрятал паспорт подальше, чтоб не проебать...
и через минуту после прохождения досмотра понял, что не могу его найти!
Генеральный к тому времени уже ушел к гейту, а я остался бестолково топтаться на месте, ковыряться в своих вещах дрожащими ручами, издавать рев раненого слоненка и растерянно хлопать себя по карманам. Дважды я робко спрашивал у сотрудников, ведущих досмотр, не лежит ли на той стороне мой паспорт. Паспорт не лежал.
Наконец, когда я принялся повторять свои предыдущие манипуляции уже под бдительным оком одной из сотрудниц, внезапно для себя я схватился за жопу и жестом фокусника вытащил из заднего кармана паспорт. По-моему, женщина решила, что я издеваюсь, но вслух не сказала ничего.
Оставшийся перелет пролетел без приключений, и в 12 я уже трудился на благо Родины.