09.05.2011 в 01:05
Пишет [J]thett [DELETED user][/J]:Фанфик. Пройденный предел. Тикки/Аллен.
Название: Пройденный предел
Автор: thett
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Тикки/Аллен и целая одна строчка Кросс/Линали. Ищите в конце %)
Жанр: Романс. Ангстовый флафф. Начали за здравие, кончили за упокой.
Дисклеймер: Все права на D.Gray-man принадлежат Хосино Кацуре. Текст и даже шапка состоят из раскавыченных цитат, а я чо.
Предупреждение: Текст использовать категорически исключительно для устрашения творческой молодежи, ступившей на кривую дорожку бытового алкоголизма. В альтернативных случаях – для тренировки молодых неопытных троллей (с) mobius
А, чуть не забыла. АУ, ООС, анафора, обиженный вниманиемздравый смысл таймлайн.
Саммари: Про первую любовь, про первую влюбленность, первый поцелуй и первое ограбление банка. На самом деле, грустная история про то, как Тикки пытался остаться человеком. И преуспел, несмотря ни на что.
Шагнуть
Удовольствие хрупко. Его легко разрушить, сломать, разбить. Раздавить бутоны красивых пахучих нидерландских роз. Задать глупый вопрос прямиком после первого поцелуя. Обнаружить, что бутыль кончилась за глоточек до нирваны. Оскорбить. Вовремя подставить. Принудить.
Получить мимолетное удовольствие легко. Добиться длительного удовлетворения сложно. Ирония в том, что я – память Ноя об удовольствии – служу разрушению. Я убиваю красивое. Я знаю об удовольствиях все, пусть испытывал далеко не все. Моя память не собирается в одну, и пока я не собираюсь ее собирать. Их три. Но иногда помимо моей воли они собираются сами.
Первая - память Удовольствия Ноя. Память безжалостная, поглощающая, всеобъемлющая. В ней собраны все видимые и невидимые чувства людей, которым хоть раз было в жизни хорошо. От первого крика до последнего оргазма. От утренней сигареты до ночной дозы. Удовольствия порядка свершившейся мести, вибрации рукоятки ножа, вспарывающего брюшину, и кровавых оргий разного рода входят туда так же, как чистые радости сельской учительницы и невинной школьницы. Правило этой памяти – все равны. Все живое равно перед удовольствием.
Вторая – память сына Ноя. Я могу месяцами жить в ней. Здесь все грязно и просто. Роль сына Ноя в мире Графа незамысловата: выполняй его план, уничтожай Чистоту, не рыпайся. Ходи в свет как на службу, женись на овце, убивай экзорцистов. Уровень исполнения соответствует вступлению. Удовольствия, что само собой вытекает из вышеперечисленного, получаются так себе. Ну да ничего, хватает.
Третья память это моя.
Нет, я не страдаю расстройством личности, вообще ничем пока не страдаю, но покуда я есть, я буду определять себя как человека. Пусть и исключительно в редкие моменты душевной честности, что неизменно сопряжено с состоянием глубокого подпития и прочими невинными радостями ребенка Ноя, мир его праху. Аминь.
Здесь много чего, хотя с памятью Ноя не сравнить. Но однажды я понял, что реальные удовольствия весят больше чем их миф, и даже сама память о солнечных днях значит для меня больше, чем полтонны всевозможных удач, счастий и сбывшихся мечт Ноя.
Пусть так и будет.
10
- Ты не против, я закурю.
- Чувствуй себя как дома. Кури, пей, развлекайся. Только – будь добр! – делай это за другим столиком, в другом зале и вообще не в этой таверне.
Аллен ненавидит эту фразу.
Поиски очередной чистоты привели его в Кельн. В Кельне был дождь. Десятые сутки в чертовом мрачном и без того Кельне был дождь.
Еще в Кельне был Тикки Микк и День Сурка.
Десятые сутки день Аллена начинался одинаково. Как бы не закончился предыдущий день, начиная с первого вечера в баре на центральной площади этого Богом забытого города и до сегодняшнего, собственно, Аллен встречал цифры 00:00 на часах сидя на высоком стуле за стойкой. Неизменный, как тень, как жертва талого льда, Тикки Микк хлопал дверью, небрежно стряхивал с модного пальто дрожащие капли дождя и усаживался рядом, сверкая чарующей улыбкой.
«Ты не против, я закурю».
Ненавижу тебя. Кури сколько влезет. Вдруг помрешь от рака легких.
13
- Ты не против, я закурю.
- Повторите виски.
- Будет сделано.
В Кельне не принято пить виски. В Германии пьют пиво и громко поют, едят жирные каплющие соком огненные сосиски и кровяную колбасу, хватают официанток за великолепной формы попки и травят скабрезные анекдоты.
Тикки Микк являл собой образ антипода немецкого Кельна – чопорный и смешливый, тонкий и злой, страстный и скрытый. Выпившую свою обязательную дозу Аллен молча смотрел в зал и отвлеченно наблюдал за тем, как хорошенькая, будто светящаяся силой, блондинка покидает зал. Наверняка она совместима с той Чистотой, которую он ищет… В незамысловатую ловушку которой он так по-глупому попался.
Стоило ему однажды войти в бар, как в полночь челюсти захлопнулись.
Расписание ее он уже знал наизусть.
С восьми до полуночи Аллен мирно жулил в покер, добывая себе карманные деньги на еду и питье. С карманными деньгами у него со времен Кросса всегда была напряженка, несмотря на приличное жалованье. Причины растрат приходилось тщательно скрывать от друзей и соратников – стыдно было признавать уже взрослому экзорцисту, шестнадцать стукнуло, что учитель до сих пор наведывается к нему и до сих пор обдирает как липку…
Без двух двенадцать Аллен сгружал монеты и банкноты себе в безразмерные карманы и усаживался к стойке, намереваясь малой порцией крепкого алкоголя отметить крупный выигрыш. Дальше начинался кошмар.
В ноль часов ноль минут, в тот момент, когда довольный собой Аллен опрокидывал в себя плещущуюся на дне бокала жидкость, хлопала дверь. Граф Микк снимал шляпу и, спохватившись, придерживал дверь открытой для выходившей девушки – всегда одной и той же. Изо дня в день девицу провожали одни и те же взгляды, при том некоторые из них были далеки от доброжелательных. Все так же шлепали вскрывшиеся игроки картами о дерево стола справа и вперед от Аллена; с хищной грацией голодного зверя сын Ноя лавировал между столами и шлепался рядом с Алленом. И говорил одну и ту же фразу, будь тысячу раз проклят, покойся с миром.
15
- Ты не против, я закурю.
- Иди к черту, Тикки.
Первые сутки стали шоком для них обоих. Аллен вскочил, бешено глазея на своего главного врага, Тикки заискрил шрамами ладоней на стойке, дверь за привлекательной блондинкой хлопнула и избежать драки было уже нельзя.
Аллен был знаком с природой Чистоты фрау Миранды Лотт достаточно близко, чтобы не поверить в совпадение. До чего же редкое проявление силы – повторение одного дня! Тем более что Аллен не один все помнил. Таким же даром оказался наделен и Тикки. Немало глупых минут Уокер провел в расспросах окружающих – бесполезно, и обслуга его гостиницы, и игроки в баре, и протирающий прозрачное стекло мужчина на той стороне стойки не подозревали ни о каких загадочных фортелях реальности, увлеченно выписывающей времени новые и новые кольца.
Первый, второй и иже с ними дни Аллен честно нападал. Тикки оборонялся и нападал в ответ. Идеальный тренажер эволюции был к их услугам, но надо отдать обоим честь – чуть ли не неделю Аллен пытался избежать столкновения, стремглав убегая из бара через всевозможные выходы. Тем же был занят и Тикки – на седьмые, кажется, сутки, дверь не впустила Тикки Микка ни в двенадцать, ни в час, ни в пять. Обобравший всех завсегдатаев бара Аллен смог уснуть в родном номере только к часу дня, вдоволь нагулявшись по городу в поисках той самой Чистоты и, разумеется, не найдя ничего… Очнулся он от чувства, как виски обжигает горло, и зафиксировал на настенных часах привычные двенадцать за пару секунд до того, как открылась дверь перед вечным противником.
Бар разносили на щепки раза три. Один раз Аллен отключался от потери крови, вырванной из пределов его тела ловкими ладонями. Пару раз он наблюдал обратное явление – Микк сползал по стойке и негламурно подыхал под столом уже от его, Аллена, успешных атак.
Один раз они молчаливо и жутко, вдрабадан, напились. Несмотря на похмелье, ломавшее голову Аллена весь девятый день, он был обречен на хорошее самочувствие ночью десятого, и так же был обречен опрокидывать стакан в свои двенадцать-ноль-ноль, и Тикки уже две недели как не мог не произнести сакральную фразу, спрашивая разрешения закурить у Аллена. Все остальные события могли варьироваться до бесконечного множества вариантов, но начало оставалось неизменным.
Сегодня они впервые проводили вечер с удовольствием – коротали ночь за игрой, и бил в окна бесконечный дождь, и рассвета, казалось, не дождаться. Тикки, снявший плащ и фрак, улыбался знакомо и человечно.
Бармен дрых за стойкой.
16
- Ты не против, я закурю.
- Курение убивает. Ты знал?
- Ага. Бармен, мне пива.
Но убивает оно почему-то пока не меня, вот странность, да, малыш?
Ну и что с ним делать, Господи Боже милостивый…
17
- Ты не против, я закурю.
- А если я скажу «нет, нельзя», ты что будешь делать?
Тикки серьезнеет лицом на краткий момент и удивляет – в который раз? – Аллена:
- Ну, тогда не буду курить. Не поверишь.
Вот это новости.
Они уже смирились с необходимостью каждую ночь проводить в проклятом баре и даже учатся извлекать пользу. Аллену только жаль, что он не один тут такой всепомнящий – было бы чудесно, если по окончанию временной петли Тикки забыл бы все секреты, что Аллен успел ему вытрепать. Сведений о нынешней цели – кто бы сомневался, что Тикки прибыл в Кельн с приказом уничтожить то, что Аллен ищет и должен сберечь – у них обоих теперь вдвое больше, чем было в начале. Жаль только, что поиску это никак не способствует.
Вот так жизнь учит полутонам. Сотрудничать с теми, кому не доверяешь, смешивать краски и видеть множество оттенков.
- Полчаса я, может, и продержусь.
И сверкает клыками в улыбке.
Кстати о красках, золото в обрамлении черной монохромной гаммы смотрится красиво.
Даже слишком.
19
- Ты не против, я закурю.
- Да сколько влезет.
- А я скучал.
Аллен успешно закашливается виски, и пока он отплевывает обжигающую дрянь себе на руку, Тикки невозмутимо продолжает.
- Я вообще тут соскучился. Это ты сиротка брошенная, а у меня семья, дела. Дела тебе до этого, конечно же, никакого нет, но мне хотелось бы поскорее выбраться. – Он поворачивается к стойке спиной и с притворно-каменным выражением лица наблюдает, как пара молодчиков пробирается к выходу на улицу.
- Ты не поверишь, - вдохновенно пародирует Аллен позавчерашнюю, кажется, реплику Микка, - но и мне, сиротке казанской, осточир… ос-то-чер-тело сидеть здесь с тобой каждую ночь.
Будь прокляты мои шестнадцать лет и хрупкий ко алкоголю организм, думает Аллен про себя.
- Как будем выбираться? - буднично задает важнейший вопрос Тикки, грея в руках свой бокал.
- Да понятия не имею.
Аллен брякает это сгоряча, честно, не подумав, но Ной принимает его честность и обменивает ее на свою. Он устало выдыхает, и в уголках глаз замирают шальные морщинки, а лоб неожиданно разглаживается.
- Я тоже. Давай выпьем.
- Давай. Эй там, за стойкой, нам еще по одной!
Так к концу третьей недели наступает перемирие.
URL записиНазвание: Пройденный предел
Автор: thett
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Тикки/Аллен и целая одна строчка Кросс/Линали. Ищите в конце %)
Жанр: Романс. Ангстовый флафф. Начали за здравие, кончили за упокой.
Дисклеймер: Все права на D.Gray-man принадлежат Хосино Кацуре. Текст и даже шапка состоят из раскавыченных цитат, а я чо.
Предупреждение: Текст использовать категорически исключительно для устрашения творческой молодежи, ступившей на кривую дорожку бытового алкоголизма. В альтернативных случаях – для тренировки молодых неопытных троллей (с) mobius
А, чуть не забыла. АУ, ООС, анафора, обиженный вниманием
Саммари: Про первую любовь, про первую влюбленность, первый поцелуй и первое ограбление банка. На самом деле, грустная история про то, как Тикки пытался остаться человеком. И преуспел, несмотря ни на что.
Шагнуть
Удовольствие хрупко. Его легко разрушить, сломать, разбить. Раздавить бутоны красивых пахучих нидерландских роз. Задать глупый вопрос прямиком после первого поцелуя. Обнаружить, что бутыль кончилась за глоточек до нирваны. Оскорбить. Вовремя подставить. Принудить.
Получить мимолетное удовольствие легко. Добиться длительного удовлетворения сложно. Ирония в том, что я – память Ноя об удовольствии – служу разрушению. Я убиваю красивое. Я знаю об удовольствиях все, пусть испытывал далеко не все. Моя память не собирается в одну, и пока я не собираюсь ее собирать. Их три. Но иногда помимо моей воли они собираются сами.
Первая - память Удовольствия Ноя. Память безжалостная, поглощающая, всеобъемлющая. В ней собраны все видимые и невидимые чувства людей, которым хоть раз было в жизни хорошо. От первого крика до последнего оргазма. От утренней сигареты до ночной дозы. Удовольствия порядка свершившейся мести, вибрации рукоятки ножа, вспарывающего брюшину, и кровавых оргий разного рода входят туда так же, как чистые радости сельской учительницы и невинной школьницы. Правило этой памяти – все равны. Все живое равно перед удовольствием.
Вторая – память сына Ноя. Я могу месяцами жить в ней. Здесь все грязно и просто. Роль сына Ноя в мире Графа незамысловата: выполняй его план, уничтожай Чистоту, не рыпайся. Ходи в свет как на службу, женись на овце, убивай экзорцистов. Уровень исполнения соответствует вступлению. Удовольствия, что само собой вытекает из вышеперечисленного, получаются так себе. Ну да ничего, хватает.
Третья память это моя.
Нет, я не страдаю расстройством личности, вообще ничем пока не страдаю, но покуда я есть, я буду определять себя как человека. Пусть и исключительно в редкие моменты душевной честности, что неизменно сопряжено с состоянием глубокого подпития и прочими невинными радостями ребенка Ноя, мир его праху. Аминь.
Здесь много чего, хотя с памятью Ноя не сравнить. Но однажды я понял, что реальные удовольствия весят больше чем их миф, и даже сама память о солнечных днях значит для меня больше, чем полтонны всевозможных удач, счастий и сбывшихся мечт Ноя.
Пусть так и будет.
10
- Ты не против, я закурю.
- Чувствуй себя как дома. Кури, пей, развлекайся. Только – будь добр! – делай это за другим столиком, в другом зале и вообще не в этой таверне.
Аллен ненавидит эту фразу.
Поиски очередной чистоты привели его в Кельн. В Кельне был дождь. Десятые сутки в чертовом мрачном и без того Кельне был дождь.
Еще в Кельне был Тикки Микк и День Сурка.
Десятые сутки день Аллена начинался одинаково. Как бы не закончился предыдущий день, начиная с первого вечера в баре на центральной площади этого Богом забытого города и до сегодняшнего, собственно, Аллен встречал цифры 00:00 на часах сидя на высоком стуле за стойкой. Неизменный, как тень, как жертва талого льда, Тикки Микк хлопал дверью, небрежно стряхивал с модного пальто дрожащие капли дождя и усаживался рядом, сверкая чарующей улыбкой.
«Ты не против, я закурю».
Ненавижу тебя. Кури сколько влезет. Вдруг помрешь от рака легких.
13
- Ты не против, я закурю.
- Повторите виски.
- Будет сделано.
В Кельне не принято пить виски. В Германии пьют пиво и громко поют, едят жирные каплющие соком огненные сосиски и кровяную колбасу, хватают официанток за великолепной формы попки и травят скабрезные анекдоты.
Тикки Микк являл собой образ антипода немецкого Кельна – чопорный и смешливый, тонкий и злой, страстный и скрытый. Выпившую свою обязательную дозу Аллен молча смотрел в зал и отвлеченно наблюдал за тем, как хорошенькая, будто светящаяся силой, блондинка покидает зал. Наверняка она совместима с той Чистотой, которую он ищет… В незамысловатую ловушку которой он так по-глупому попался.
Стоило ему однажды войти в бар, как в полночь челюсти захлопнулись.
Расписание ее он уже знал наизусть.
С восьми до полуночи Аллен мирно жулил в покер, добывая себе карманные деньги на еду и питье. С карманными деньгами у него со времен Кросса всегда была напряженка, несмотря на приличное жалованье. Причины растрат приходилось тщательно скрывать от друзей и соратников – стыдно было признавать уже взрослому экзорцисту, шестнадцать стукнуло, что учитель до сих пор наведывается к нему и до сих пор обдирает как липку…
Без двух двенадцать Аллен сгружал монеты и банкноты себе в безразмерные карманы и усаживался к стойке, намереваясь малой порцией крепкого алкоголя отметить крупный выигрыш. Дальше начинался кошмар.
В ноль часов ноль минут, в тот момент, когда довольный собой Аллен опрокидывал в себя плещущуюся на дне бокала жидкость, хлопала дверь. Граф Микк снимал шляпу и, спохватившись, придерживал дверь открытой для выходившей девушки – всегда одной и той же. Изо дня в день девицу провожали одни и те же взгляды, при том некоторые из них были далеки от доброжелательных. Все так же шлепали вскрывшиеся игроки картами о дерево стола справа и вперед от Аллена; с хищной грацией голодного зверя сын Ноя лавировал между столами и шлепался рядом с Алленом. И говорил одну и ту же фразу, будь тысячу раз проклят, покойся с миром.
15
- Ты не против, я закурю.
- Иди к черту, Тикки.
Первые сутки стали шоком для них обоих. Аллен вскочил, бешено глазея на своего главного врага, Тикки заискрил шрамами ладоней на стойке, дверь за привлекательной блондинкой хлопнула и избежать драки было уже нельзя.
Аллен был знаком с природой Чистоты фрау Миранды Лотт достаточно близко, чтобы не поверить в совпадение. До чего же редкое проявление силы – повторение одного дня! Тем более что Аллен не один все помнил. Таким же даром оказался наделен и Тикки. Немало глупых минут Уокер провел в расспросах окружающих – бесполезно, и обслуга его гостиницы, и игроки в баре, и протирающий прозрачное стекло мужчина на той стороне стойки не подозревали ни о каких загадочных фортелях реальности, увлеченно выписывающей времени новые и новые кольца.
Первый, второй и иже с ними дни Аллен честно нападал. Тикки оборонялся и нападал в ответ. Идеальный тренажер эволюции был к их услугам, но надо отдать обоим честь – чуть ли не неделю Аллен пытался избежать столкновения, стремглав убегая из бара через всевозможные выходы. Тем же был занят и Тикки – на седьмые, кажется, сутки, дверь не впустила Тикки Микка ни в двенадцать, ни в час, ни в пять. Обобравший всех завсегдатаев бара Аллен смог уснуть в родном номере только к часу дня, вдоволь нагулявшись по городу в поисках той самой Чистоты и, разумеется, не найдя ничего… Очнулся он от чувства, как виски обжигает горло, и зафиксировал на настенных часах привычные двенадцать за пару секунд до того, как открылась дверь перед вечным противником.
Бар разносили на щепки раза три. Один раз Аллен отключался от потери крови, вырванной из пределов его тела ловкими ладонями. Пару раз он наблюдал обратное явление – Микк сползал по стойке и негламурно подыхал под столом уже от его, Аллена, успешных атак.
Один раз они молчаливо и жутко, вдрабадан, напились. Несмотря на похмелье, ломавшее голову Аллена весь девятый день, он был обречен на хорошее самочувствие ночью десятого, и так же был обречен опрокидывать стакан в свои двенадцать-ноль-ноль, и Тикки уже две недели как не мог не произнести сакральную фразу, спрашивая разрешения закурить у Аллена. Все остальные события могли варьироваться до бесконечного множества вариантов, но начало оставалось неизменным.
Сегодня они впервые проводили вечер с удовольствием – коротали ночь за игрой, и бил в окна бесконечный дождь, и рассвета, казалось, не дождаться. Тикки, снявший плащ и фрак, улыбался знакомо и человечно.
Бармен дрых за стойкой.
16
- Ты не против, я закурю.
- Курение убивает. Ты знал?
- Ага. Бармен, мне пива.
Но убивает оно почему-то пока не меня, вот странность, да, малыш?
Ну и что с ним делать, Господи Боже милостивый…
17
- Ты не против, я закурю.
- А если я скажу «нет, нельзя», ты что будешь делать?
Тикки серьезнеет лицом на краткий момент и удивляет – в который раз? – Аллена:
- Ну, тогда не буду курить. Не поверишь.
Вот это новости.
Они уже смирились с необходимостью каждую ночь проводить в проклятом баре и даже учатся извлекать пользу. Аллену только жаль, что он не один тут такой всепомнящий – было бы чудесно, если по окончанию временной петли Тикки забыл бы все секреты, что Аллен успел ему вытрепать. Сведений о нынешней цели – кто бы сомневался, что Тикки прибыл в Кельн с приказом уничтожить то, что Аллен ищет и должен сберечь – у них обоих теперь вдвое больше, чем было в начале. Жаль только, что поиску это никак не способствует.
Вот так жизнь учит полутонам. Сотрудничать с теми, кому не доверяешь, смешивать краски и видеть множество оттенков.
- Полчаса я, может, и продержусь.
И сверкает клыками в улыбке.
Кстати о красках, золото в обрамлении черной монохромной гаммы смотрится красиво.
Даже слишком.
19
- Ты не против, я закурю.
- Да сколько влезет.
- А я скучал.
Аллен успешно закашливается виски, и пока он отплевывает обжигающую дрянь себе на руку, Тикки невозмутимо продолжает.
- Я вообще тут соскучился. Это ты сиротка брошенная, а у меня семья, дела. Дела тебе до этого, конечно же, никакого нет, но мне хотелось бы поскорее выбраться. – Он поворачивается к стойке спиной и с притворно-каменным выражением лица наблюдает, как пара молодчиков пробирается к выходу на улицу.
- Ты не поверишь, - вдохновенно пародирует Аллен позавчерашнюю, кажется, реплику Микка, - но и мне, сиротке казанской, осточир… ос-то-чер-тело сидеть здесь с тобой каждую ночь.
Будь прокляты мои шестнадцать лет и хрупкий ко алкоголю организм, думает Аллен про себя.
- Как будем выбираться? - буднично задает важнейший вопрос Тикки, грея в руках свой бокал.
- Да понятия не имею.
Аллен брякает это сгоряча, честно, не подумав, но Ной принимает его честность и обменивает ее на свою. Он устало выдыхает, и в уголках глаз замирают шальные морщинки, а лоб неожиданно разглаживается.
- Я тоже. Давай выпьем.
- Давай. Эй там, за стойкой, нам еще по одной!
Так к концу третьей недели наступает перемирие.