[lakichuk]

11.03.2013 в 13:14

Пишет  Иван-Царевич:

Название: Беды Кощеевы (рабочее)
Автор – king_marionette
Бета - Guadeloupe
Пейринг – Кощей Бессмертный/Иван-Царевич
Рэйтинг – PG-13
Жанр - Фэнтези, POV
Размер – миди
Статус - в процессе
Саммари – Если в жизни Бессмертного все плохо, то, можете не сомневаться, все станет намного хуже. С одной стороны неугомонный царевич, которому не терпится на подвиги, с другой твой новый «коллега», пытающийся захватить Тридесятое царство. Что выбрать – лишь Боги знают. Авось и пронесет как-нибудь…Но не в этот раз.

От автора

От автора – Здравствуйте. Эта моя первая большая работа, которую бы мне хотелось довести до ума. И она является измененной работой «Царевич на удачу», которая была… не столь удачной и гладкой. Я изменил повествование и саму историю в целом, так что пересечений с той попыткой почти нет. Я буду благодарен за похвалу и развернутую критику. Я всегда мечтал написать нечто в стиле фентези (что ближе к этому), и поэтому я могу за некоторыми моментами не уследить.
Пожалуйста, прочитайте следующее. Эта история является большее ориджиналом, чем фанфиком, хотя сказочный фендом в наличии имеется, с этим я спорить не буду. Тем не менее, это не написано «по мотивам» и единственное пересечение – это имена героев (которые, кстати, принадлежат всем и никому). Большое спасибо за понимание.

1.

Нeзванный гость, посягнувший на молодильные яблоки, был крепко привязан к стулу. Да не кто-то, а сам сын Берендея – государя Тридесятого Царства. Однако, как я заметил, ни его воспитание, ни благородное происхождение не мешали ему вести себя по-свински.
Пока я пытался сверить его профиль с монетой, бесеныш успел выгнуться и со злостью плюнуть мне в лицо. С десяток годков жил тише воды, ниже травы: дев не крал да молодцев не убивал. Обворовывал, конечно, но возвращал в деревню невредимыми, если слушались. А коль не слушались, то отправлял их домой не только живыми, но и нагими.
И что взамен? Ни недели, проведенной в тишине. То богатыри решат замок осадить – изгнать врага с земель Тридесятых, то какой-нибудь детина на бой вызовет. Этот мало того, что пол яблони оборвал, так еще его глупости и жадности хватило на то, чтобы у меня в замке по сундукам пройтись. Да недалеко ушел с награбленным. Я за версту чую, если кто мое золото тронет.
- Ну что, стало легче? – строго спросил я, уперев кулаки в бока. Ей-богу, стою как учитель перед нерадивым учеником. Яга бы увидела – живот бы надорвала со смеху.
Но царевич и не думал успокаиваться – удар в колено красным подкованным сапогом меня в этом убедил.
- Смерти захотелось, темное отродье? Не из шелка заморского сделаны богатыри!
В «богатыре» роста было чуть больше трех локтей, что на пол головы ниже меня. А самые низкие витязи были, как минимум, пять. Как ни вызовут на бой, так полдня им, воякам тупоголовым, объясняй, что ты и есть Кощей – единственный тиран и супостат на все Тридесятое Государство. Не верят все равно. Говорят - слишком щуплый. Будто бы иные злодеи не такие. Не от хорошей же жизни иродами становятся.
- Все? – поинтересовался я, предусмотрительно отойдя на пару шагов назад, чтобы не получить и по второму колену сапогом.
- Отпусти меня, чудище ты поганое, - тут же затребовал обнаглевший царевич.
- Еще чего, - оскалился я. – Будь ты крестьянским сыном, так бы сразу отпустил. Чего взять с бедняков. А за царевича можно и выкуп потребовать. Да побольше!
«И даже не одну телегу золота», - добавил я про себя.
- Мы бедные.
Конечно, бедные. Мой взгляд впился в пуговицы золотые царевича. Так и манят. Просто проклятье какое-то: не могу пройти мимо благородного металла, хоть разбейся. Руки сами тянутся за пазуху спрятать. Иной раз за монетой только к черту на рога не полезешь, да и то не всегда.
- Тогда в жены возьму. Коль не материальную, так моральную компенсацию получу.
- Компе…что? – царевич от удивления аж рот открыл. – Ты это! Не того! Не пойду я за тебя.
- Да кто же тебя спросит? – ласково улыбнулся я, с удовлетворением наблюдая, как перекосилось лицо у царского сына.
- Я, например, - вставил еще один незванный гость, прибытия которого я не заметил. – Мне его покойная матушка не простит, если он свою юность на тебя, нечисть поганая, потратит.
За спиной царевича стоял загорелый мужчина, одетый, как степняк. Лишь разбойники и воры носят рубашки льняные с расписанными шароварами. Да было лишь одно несоответствие – что перчатки, что сапоги – видно, что дорогие. Таких даже у самых матерых грабителей не увидишь, а о находке и речи быть не может.
- И тебе привет, Серый, - процедил я.
Что сказать о Волке? Уже как с тысячу лет мы соперники. Он то царевну у меня уведет, то на золото польстится. Идут года, молодцы каждый раз разные приходят, а помощник их все тот же.
- Тебе тоже не хворать, Кощеюшка, - так же хмуро кивнул он. – Так чего он сотворил, коль ты его решил наказать столь суровым способом?
- Молодильную яблоню он разорил.
- Вань, ну и зачем ты яблоню трогал? – спросил Волк у царевича.
Ваня. Иван. Не сказать, что я поражен воображением Берендея – он ни лицом, ни умом никогда не отличался. Но назвать сына Иваном – это обрекать ребенка быть не то героем, не то дураком.
Судя по всему, его чадо выбрало себе путь полегче.
Но с внешностью Ивану повезло. Кудри черные, глаза дикого зеленого оттенка, лицо правильное с румянцем на щеках. И что ему не сидится в тереме? Такому легко бы нашли такую же глупую жену, и зажили бы счастливо. Но нет, кинулся искать приключения на мою голову.
- Хотел продать, - буркнул Иван. – Кто же знал, что этот на меня нападет.
- Извинись, - хмуро проворчал Серый. – Сейчас.
Царский сын опустил голову и что-то надрывно проныл, за что тут же получил подзатыльник.
- «Что б ты сдох»? – подозреваю, что именно это и имелось ввиду. - Иван. Четко. Выразительно. С поднятой головой.
- В глаза не обязательно смотреть, - на всякий случай предупредил я.
- Простите, - напряженно процедил Ваня, сверля меня взглядом.
Ситуация была более чем подозрительной. Мне так и хотелось спросить в лоб, что же такое произошло, раз мне еще не снесли голову, не ограбили и не воткнули в грудь саблю. Да еще и извинились. Надеяться, что спустя несколько сотен лет в нем заговорила совесть, я даже не смел.
Вроде бы все еще преклоняет колени перед этой родственной ветвью - верой и правдой служит потомкам той прекрасной крестьянки, которая когда-то пленила его сердце. Прозаично для наших времен и глупо. Как я помню, во всем роду достойной его службы была лишь Елена – прекрасная царевна, которая красотой затмевала даже заморских принцесс.
Помедлив, я кивнул в ответ. Любопытно все же.
- Мы останемся у него?! Ты про этого «друга» говорил?! – задрал голову Иван. – Ты сдурел что ли, Серый?
– Нам помощь нужна, - твердо сказал Волк, и было непонятно, к кому он обращается – ко мне или к своему царевичу.
- Я еще не согласился помогать. И, знаешь, странно просить меня о помощи после стольких лет, - лукаво улыбнулся я, прищуриваясь. Даже если я соглашусь, то набить цену я собирался немалую. Нельзя же взять и отказаться от телег с золотом, когда в гостях такая важная персона.
- Ты мне должен, - многозначительно приподнял брови Серый, как будто я должен понять, о чем он. Хотя на моей памяти случая, где я мог бы остаться в долгу, не было.
- И ей должен.
Я удивленно приподнял брови. Про «Ей» - так теперь называл Волк ту самую Елену Прекрасную – я помню. Поклялся всем золотом в моей сокровищнице, что однажды окажусь полезным ее ребенку. Однако, на тот момент, признаюсь, я сомневался в его существовании в будущем. Но порази меня молния Перуна, если Елена могла родить такого поросенка.
- А Ей-то с какой стати я должен?
Волк положил свои загорелые ладони на плечи царевича, и четко произнес то, чего я боялся больше всего.
- Сын.
- Чей сын? – почуял неладное Ванька. – Ты тут полегче с выражениями. Надеюсь, я не сын этого мертвяка. Моя мать не могла…
- Успокойся, - заскрипел зубами я. - Не могла.
После трех минут молчания Иван нетерпеливо заерзал на стуле.
- Ну раз мы остаемся, то развяжи и накорми уже, - потребовал он.
Многоликие Боги, просто дайте мне сил не свернуть ему шею.

- То есть, сбежал? – вскинул брови я, выслушивая объяснения царевича с набитым ртом.
- Не сбежал, а решил взять Вожжи Жизни в свои руки. Смысл мне сидеть в тереме, я ж не девица! Родился последним, то есть править, если и буду, этак к годкам так пятидесяти. Скорее заставят жениться на какой-нибудь заморской уродине ради поддержания мира. Так не любо это мне. Вот и подумал, чем я сам себе не хозяин?
- И решил поговорить с отцом?
- Нет. Просто собрался и уехал на волке. Правда, пришлось оборачиваться в коридоре, так что…Можно сказать, что четверти терема нет. А потом оказалось, что даже монеты не взял. А народ, - Ванька поморщился, аж ударив ложкой по столу. – Отчего-то не верят, что я царский сын.
Я вздохнул, подперев щеку кулаком. Если Ивана увидят рядом со мной, то решат, что я царевича украл, чтобы требовать выкупа. Или же сделать из него своего ученика. И очень уж надеюсь, что версия про женитьбу светлые головы все же не посетит.
- И решил начать с продажи молодильных яблок? – я взвесил в руке яблоко наливное, раздумывая, а не бросить ли мне его на блюдце и не посмотреть, что в его дворце творится.
- Да не знал я, что они молодильные. Яблоки как яблоки. Но сначала мне разбойники попались. Мечи в кабаке продал, там и поел. Но только на это и хватило, - пожал плечами Иван.
Взгляд царевича скользнул по яблоку, и через секунду он потянулся к нему. Я лишь руку успел отвести. Не умеют обычные люди волшебными вещами пользоваться. Только и знают, что ломать.
А этот еще подавится.
- А что оно делает? – с интересом спросил Иван, забыв о еде.
-Показывает, что я хочу увидеть. Но обычно я его использую, чтобы связываться с другими злодеями, - честно ответил я, кинув яблочко на блюдечко. – Вот и сейчас со мной кто-то свидеться желает.
- А кто? – нетерпеливо спросил царский сын.
- Сейчас узнаем.
Я ногтем ударил по дну блюдца и вгляделся.
Да и кому я могу быть нужен? Не Горынычу же. От его браги башка трещит с неделю, а раны его пусть лучше Яга зашивает – она хоть огнеупорная.
Ан нет.
К моему удивлению, появилось взволнованное лицо Яги, что само по себе было странно. Ведьма, как ее мамка и прабабка, была девицей уверенной в себе, пустяками голову не забивала. Как и на то, что ее называют за глаза Ягой – костяной ногой. Ноги у нее были хорошенькими и прямыми – даже царь глаз не отведет, что говорить о простых молодцах. Она единственная, кто мог им и баньку истопить, и спать уложить. Веселая, взбалмошная, не знающая покоя – такая Яга совсем не вязалась с ее нынешним видом. Круги под глазами, обкусанные губы, яркие изумруды-глаза теперь же приняли противный болотный цвет…
- Кощеюшка, - прервала мои мысли ведьма слезным тоном. – Кощеюшка. Неладное творится. Гадала я на гуще да на костях – беда идет. Беда страшная, да по твоей глупости.
Ванька за моей спиной восторженно ахнул и зашел мне за спину, чтобы подглядывать из-за плеча. Ведьму испугался что ли?
- Что же такое случилось по моей глупости?
- Леса волнуются, животные бегут, словно от пожара. Земля стонет – страшное поднимается. Была я в дальнем лесу, там вся земля высохшая да деревья не дают побегов. Так я бежать оттудова. Поняла, коль задержусь еще хоть на минуту, так и меня смерть настигнет.
Я пожевал губу. Если дела и, правда, настолько плохи, что сама мать-природа предупреждает об опасности, то остается лишь гадать, насколько страшной она окажется.
- Ну и чего тут странного? После зимы земля умерла. Всего лишь, - пожал плечами Иван, фыркая.
- Кощеюшка, убери его, я же не накрашена! – тут же взвизгнула Яга, закрывая лицо руками.
Серый волк, сидящий у двери, громко фыркнул.
- А тебя, шавка блохастая, никто не спрашивал! Я на тебя потратила столько лет, столько зелий тебе споила. Сказал хоть бы слова приятного! Но нет! Чтоб ты весь мухоморами покрылся, чтоб ты…
Ванька удивленно приподнял брови, и я ловко выхватил яблочко. Лицо Яги расплылось, и через секунду на дне тарелки остался лишь незамысловатый узор. Не люблю я чужие скандалы да проклятья – Яга Волка до сих пор не простила за то, что он ее не полюбил. А я выслушивай крики да мухоморами покрывайся.
Но нужно в путь. Ведьма никогда не ошибается в пророчествах. Если говорит, что будет страшное…
- Слушай, а можно я возьму твою корону, когда ты умрешь? – неожиданно поинтересовался Иван. – Пожалуйста?
Кажется, для меня оно уже началось.

2.


Дорога попалась нам на удивление неровная и полная ям из-за частых ливней, которые со стороны казались безобидными лужами. Успев провалиться в одну из них, я следил за каждым шагом Князя, натягивая поводья и жалея, что не взял вместо него живого коня. Хоть было бы не все равно, куда ступает – по земле или по болоту.
- Так вот. Замахиваюсь я саблей грозно и отрубаю Горынычу аж две головы. Вместо них вырастает четыре, - с запалом рассказывал Иван нам историю, которой не было и трети правды. Хотя бы потому что головы у Горыныча не отрастают, да и жаром дышит так, что любой молодец подпечется скорее, чем подойдет на расстояние вытянутой руки. Ну или меча – без разницы.
Волк сонно зевал и порой невпопад кивал, когда царевич к нему обращался. Наверное, думает, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не додумалось на самом деле пожаловать к змею.
- Слушай, мертвый, - кажется Иван все же обратился ко мне. - А твой конь плотоядный?
Я приподнял брови.
- Ну не правда, - фыркнул я, хлопнув Князя по глазу, устремленному на царевича. Не скажу, что буду горевать, если он обглодает Ванькины косточки, да и радоваться не стану. Да и зачем это моему старому, но недоброму скакуну? У него брюхо худое, давно уже от человечины отказался. Если только укусит…
- Когда-то был, - пожал плечами я.
- А-а-а-а-а он может?..
Волк хмуро посмотрел на меня, и я отвернулся, так и не ответив на этот вопрос. Убить? Может. Откусить руку? Может. А о том, что в года, когда у моего скакуна билось сердце, он ради забавы головы отрывал, я вообще говорить не буду.
Князь недовольно заржал, обнажая острые клыки, и повернулся к старой кобылке Ивана, которая еле-еле поспевала за нами.
- Слушай, а как ее зовут? – неожиданно перевел тему царский сын, зарывая пальцы в редкую гриву лошади. – Вот как ее звали раньше?
- Забыл спросить, - огрызнулся я. Не было ни времени, ни желания будить ее хозяина, который дремал в нескольких локтях от нее. Для успокоения совести оставил ему пару серебряных монет – другую купит.
К середине дня я осознал, что зря не разбудил – такую лошадь не продают. Ее отдают, доплачивая сверху. Несмотря на обманчиво (как я уже понял) умные глаза и красоту породы кобыла попалась упертая и вечно голодная. Сделает шаг и обязательно опустит морду в высокую траву. Если бы не привязали к Крапивке, то лишь к ночи добрались бы до ближайшего леса.
А Крапивка умница – недаром она лошадка Яги. Высокая, чернявая. Да только подозреваю я, что на деле это заколдованная девица, да все руки не дошли проверить. Хотя, думается мне, лошадью ей уже привычнее.
- Как насчет Ромашки? – задумчиво произнес Иван, явно решив опробовать все полевые растения. – Ну или там клевера.
- Глупые имена, - фыркнул я, и Крапивка одарила меня сердитым взглядом.
- Тростинка? Колосок?
- Помолчи, - зашипел я, за полдня уже устав от его голоса. Зря не додумался взять с собой кляп. Или хотя бы что-то, что можно воткнуть неугомонному царевичу в рот? Ну или оставить в замке вовсе.
- Слушай, - впервые за день я услышал бархатный голос Волка. – А ты куда собрался такой нарядный? Плащ с вороными перьями. Сам что ли бегал за бедной живностью и ощипывал? Да и глаза больше не прячешь – хочешь быть узнанным?
Я фыркнул, оскорбившись.
- Помни, я видел, как ты вылизываешь себя под хвостом. Так что не тебе смеяться надо мной, - процедил я. – И нет. Не так сложно раздобыть. Если постараться, конечно.
- А что, вы раньше общались? – влез Иван, казалось, уже забыв о подборе подходящего имени.
- Раньше мы были хорошими друзьями, - проворчал я.
- Поэтому я обратился к тебе, а не к кому-то еще, - нахмурился Волк. – В прошлый раз я понял, что ты… не так плох, как я думал. Тогда…
- Не начинай, - отмахнулся я, дотрагиваясь до переносицы. – И думать о нем не хочу. Что было, то прошло. И не при нем. Нет своих тайн, Волк, так храни чужие.

Глупо было надеяться, что в ближайших деревнях не узнают Кощея. Люди, которые вживую видели мой дворец, верят во все, что им ни скажи. Даже в чертей на колокольнях, полагая, что их отпугивают лишь молитвы да вилы, что уж говорить о байках странников. Мне же на руку.
Недолго думая, мы завернули в первый же двор. Выглядывающие из окон хозяева оказались рады гостям до такой степени, что закрыли дверь на засов.
Я привязал Князя к столбу, с нежностью потрепав его по клыкастой морде, и протянул руку Ивану. Который, видимо, ни разу на лошади не сидел даже – ни залезть, ни слезть самостоятельно он не мог.
Первым решил пойти Волк. Постучав в дверь для порядка, он приложился к ней ухом. После чего с ноги пробил ее. Скажем, Волк никогда не умел общаться с людьми.
- Вот и ночлег, - я поставил сопротивляющегося Ивана на порог, хлопнув его по боку. – И мясо.
«Мясо», а точнее барин с двумя дочерьми: одной упитанной, другой же худой, как щепка – в миг стали бледнее мела и попытались вжаться в стену. А ведь несложно догадаться, какая из них у отца любимица.
Волк прошел мимо меня и, кинув суму с пожитками на стол, молча завалился на печь. Ваня по-хозяйски отодвинул заслонку с печи и придирчиво понюхал кашу. Даже палец в горшок окунул и попробовал на вкус, тут же скривившись.
Я же стоял в шаге от порога, скрестив руки на груди.
- Ну здравствуйте, хозяюшки, - как можно мягче произнес я, белозубо улыбаясь.
Толстушка взвизгнула, уставившись на мои зубы. И не зря. После проклятья я могу посоревноваться в клыкастости даже с самой плотоядной нежитью. Отсюда и легенды о том, что я мясом человеческим питаюсь. Не отрицаю – мать нынешней Яги и не такое подавала к столу.
- Так что же вы стол не накрываете? Аль не рады гостям? Нам бы мяска, баньку и ночлег. О большем не просим. Ну и если вы хотите живыми остаться, то, конечно, обязаны будете хранить тайну о том, что мы сюда заезжали.
Однако стоило мне отвернуться, как барин покатился ко мне. Другого слова я не могу подобрать, особенно если учесть, что он был не только низким, но и круглым. У таких людей сначала живот идет, потом ноги.
И, судя по предмету, который он вонзил мне под лопатку, с ножом.
Я опустил голову, чтобы увидеть, как острие ножа показывается уже из моей груди, и тяжко вздохнул. Снова придется объяснять по-плохому.

Хозяева, трепетно державшиеся за свои жизни, угостили нас не только кашей, но и вареной картошкой с укропом и голубцами, которые, к слову, Ванька уплетал за обе щеки. Царевича в нем не признали (а может они не держали и золотого в руках, чтобы знать царского сына в профиль), поэтому боялись так же, как меня. Стоило ему зыркнуть грозно или руками провести, так все семейство вздрагивало в ужасе – как бы не околдовал взглядом или не выпустил из ладонейзмей ядовитых. Грешно смеяться над ними, но как забавно.
Даже Серый спустился к нам: сонный, со спутавшимися вконец волосами. Сел около Ивана и уткнулся в тарелку – даже глаз не поднимает. Дочки барина вокруг него увивались и так, и сяк, а Волку как о стенку горох. Да и сам хозяин смотрел на него с нескрываемой симпатией. Все-таки южанина привычней ему видеть. Как-никак знаешь, что ожидать, чего не скажешь о нас с Ванькой.
Как я понял, худую звали Катькой, а толстую Манькой. Обе с трудным характером и неприятным визгливым голосом. Что не случись, все друг на друга сваливают, топая ногами и замахиваясь кулачками. Стоило ужину закончиться, как они успели подраться, дергая друг друга за косы русые. А Серый мимо них и снова на печь, завернувшись в одеяло.
- А что же вы лошадок не завели в хлев? – забеспокоился барин, прикладываясь жирными губами к моим перстням в знак уважения. – У нас тоже лошадки есть. Авось подружили бы.
Я усмехнулся про себя. Конечно же, подружились бы. Князь мой ревнивец еще тот. Если боги не будут милостивы, то перегрызет он всех лошадок за ночь, а утром будет стоять рядом с Крапивкой, будто бы ничего и не было.
- Так магия их защищает, - как можно небрежнее отмахнулся я. Как показал опыт, не стоит людям говорить лишние детали – они сами их додумают, да еще приукрасят.
- Магия, - с восхищением повторил он. Небось выдумал, что стоит подойти к ним, так извергнутся все вулканы в царстве, затрясется земля и настигнет его какое-нибудь родовое проклятье. На самом же деле максимум Князь ему руку оттяпает. Не более.
Мы все втроем уместились на печи. Самому интересно, каким же образом.
Стоило мне закрыть глаза и задремать, как Ванька неожиданно горячо шепнул мне на ухо:
- А ты, правда, бессмертный?
- Нет, просто для красоты так зовусь, - лениво ответил я, в тайне надеясь, что царевич будет довольствоваться этим ответом.
- А смерть в игле?
- Нет, не в игле.
- А где?
- Далеко. Спи уже.
- А мне правда можно будет взять твою корону?
Я открыл глаза и отвернулся, зажимая корону в руке. Трудные дети пошли нынче.
Сон как рукой сняло.

Иван!
- Убей же его, - с улыбкой приказывают чудовищу, которое не сводит с меня глаз.
- Не смей, - я пытаюсь перекричать его вой, от которого закладывает уши. – Тебе нужен я, а не он! Возьми меня вместо него!
- Тебя? – смеются мне в ответ. – Кощей, ты проклят. Ты будешь на этой земле до тех пор, пока мне не надоест твое существование. И тогда, возможно, я буду милостивее, чем Марья.
- Зачем он тебе?
- Так я тебе и сказал, - засмеялся…человек. Это был всего лишь человек. Но сколько бы я ни пытался прищуриваться, я не мог увидеть его лица.
- Ну чего ты стоишь? Убей же этого царского выродка, - кидают чудовищу.
На меня поднимают амулет, и я могу рассмотреть в нем…собственный глаз.

Я резко сел и тут же зашипел, схватившись за голову – чертовы низкие потолки. Хотя они еще с древности зарекомендовали себя как хорошее отрезвляющее средство. Вместе с секундной болью и звоном в голове исчезло все чувство отчаяния, которое преследовало меня весь сон.
О, Многоликие Боги. О, Боги. Боги. Боги.
- Ты чего вскочил? – зевнул Ванька, не убирая с меня ноги. – Если встал, то иди вари кашу. Или запряги кого-нибудь.
- А валенки вам не прошнуровать, Ваша светлость? – выгнул бровь я, потирая лоб.
- Даю разрешение на сей благородный поступок, - с легкостью согласился Иван.
Я повернул голову в поисках хоть кого-нибудь на кухне. Никого. Темень одна.
На улице заржал Князь, и я наконец-то перевел взгляд на окна… Свет перекрывали десятки лиц, которые вжимались в стекла, с интересом разглядывая нас. Ей-богу, словно уродцев у бродяг или же невиданных зверей.
Стащив плащ, я спустился с печи, ожидая, наконец, объяснений.
Даже если привели с собой всю деревню, чтобы уничтожить Кощея, я-то выйду сухим из воды. Недаром я бессмертный. Если Ваньке ума хватит не сунуться в драку, то и он уцелеет.
Наконец дверь отворилась, и я хрустнул пальцами, разминая их перед долгим заклинаниям. По перстням пробежались разноцветные искры.
Увидев это, барин, стоявший во главе толпы, поднял руки в примирительном жесте.
- Царюшка-Кощей, - молвил он, падая на колени. Его примеру последовал и остальной народ на улице.
Уж такого поворота я точно не ожидал.
- Царюшка-Кощей, защиты просим.
Я с трудом поднял челюсть.
- О какой же защите вы просите?
- У нас беда, царь. Повадился к нам кикимор болотный шляться. Как он к нам – так все тащит, что не на своем месте лежит. Особенно золото. Мы к нему в лес – тропинки путает, в болота заводит.
Да сами, небось, сами плутают без помощи леших. Будто бы я не знаю, сколько выпивают мужики для храбрости. Там не то, что тропинки будут заводить в болото, там собственная хата покажет лесом дремучим.
- Неужто всего от одной кикиморы страдаете?
- Тык ведь и одного хватает. Он, зараза, человеком обращается – дурачит всех. Ему слово, а он десять. Прогнать хотели – так Миколу загрыз - лишь кости нашли. А когти у него какущие – с палец! И зубы по локоть. Нет от гада такого никакого спасения.
- Золотом отплатите? – наконец-то задал я вопрос, который меня интересовал с самого начала.
- И кашу сварите, - послышался с печи голос Ивана и едва различимый храп Волка.

- Да не может быть это кикимора.
- Почему ты так считаешь?
- Наверное, потому что они явно никогда не видели кикимору.
- А что такого в кикиморах? – вмешался Иван.
- Кикимора не умеет колдовать. Она не умеет оборачиваться. И не в состоянии загрызть мужчину. Они падальщики.
- Но они были уверены, что это был кикимор.
- И уж точно они не делятся на самок и самцов.
- А убить?
- Повышенная сопротивляемость к магии. То есть их нельзя уничтожить магическим способом, но и сами они магией пользоваться не могут. Их вид благодаря этому и живет в любых условиях.
- То есть топором ее можно убить?
- Если не заговоренным, то нет, - отмахнулся я, повернувшись к Серому. – Да и дороги не умеют запутывать. Это умеет делать только леший…
- А стрелой?
- Да.
Волк фыркнул.
- Но давай вернемся к началу. Тебе в ноги упала деревня, назвала тебя царем, и ты тут же согласился им помогать, - спокойно проговорил он.
- Они мне заплатили, - вставил я самую важную часть, в доказательство тряхнув мешочком с монетами. Там от силы монет двадцать, но все же это лучше, чем ничего.
- А вилами?
- Да.
- Ты все равно помог бы, даже если бы у них денег не оказалось. Потому что тебе достаточно потешить собственное самолюбие.
- Чего пристал? – раздраженно зашипел я.
- В былые времена ты бы взял деньги и спокойно ушел бы в другую сторону.
- В былые времена ты не нянчился с царевичами и не просил у меня защиты.
- А если задушить? – снова встрял Иван.
Я мрачно посмотрел на Ивана.
- Понял-понял. Молчу.
- Сам подумай – даже если кикимора может хотя бы что-нибудь из того, что нам перечислили, то это, возможно, уникальный случай. Или же это не кикимора, а что-нибудь намного интереснее.
Волк фыркнул, но больше спорить не стал.
В тот момент я был доволен победой, не зная, насколько сильно я оказался прав.

Нежить днем, как правило, не показывается, а в дремучем лесу можно заплутать в любое время суток. Для начала мы искали место для ночлега, потом дичь (однако, отчего-то стрелы Ивана несколько раз находили лишь мой затылок).
Лишь к вечеру мы нашли поляну попросторней и развели там костер, усевшись вокруг него.
- Ну а как мы его изловим?
- Если кикимора любит золото, то на него и будем ловить , - пожал плечами я.
А коль нет, то на Иванушку поймаем. Лесная нежить любит полакомиться человечиной. На зверей рука не поднимается – иначе можно получить от лешего. А людей можно таскать, сколько душе угодно. Вот удивительно развитие духов. Домовые, разнеженные в тепле, со временем стали куда слабее тех же леших, которые за каких-то пятьсот лет не только вселили страх в сердца людей, но и заметно расширили свои владения. Это вам не избушка в двадцать шагов.
Волк, будто прочитав мои мысли, поморщился и отвернулся.
- Так, я надеюсь, ты не для красоты за ним по пятам ходишь?
- Иди ты, Кощей... На слова бранные.
Я передернул плечами, показывая, что мне его одобрение нужно, словно быку вымя. На этом мы и разошлись.

Нашу "кикимору" мы все же ловили на Ваньку и мешочек золота, с которым мне не хотелось расставаться - одна мысль о том, что я могу его потерять, вызывала во чуть ли не животный ужас. И лишь только потом, когда мы прижали нежить к земле, она округлила глаза и удивленно спросила «Дядя Кош, ты ли это?»
И сейчас Федор впился зубами в уже мертвую безымянную лошадь, заставив меня поморщиться. Бедное животное хоть и выводило меня из себя весь прошедший день, но сейчас я стал испытывать к ней нечто вроде сочувствия. Волк и Иван вовсе смотрели в другую сторону, усердно делая вид, что никто из них не слышал смачное чавканье сына Яги.
Лишь Князь с заинтересованностью и тоской наблюдал за его скромной трапезой.
- Да она с ума сошла, - фыркнул Федька, вытерев губы рукавом. - Выгнала меня. Фильку выгнала. Даже Сашку выгнала. А куда пойдешь из родного болота? Так я решил, что уйду с купцами. Залез к ним в тележку ночью, так не прошло и дня, как нашли меня и отколошматили.
"По запаху нашли, не иначе" - подумал я, зажимая нос плащом - разило от нашего гостя так, что даже мухи не спешили собираться на пир.
- Я бежал весь вечер и всю ночь, пока не добрался до сюда. Так леший пригрел - дядю Тихона я знаю с тех пор, как из болота вылез. Он каждый год к мамке ходит в карты играть. И каждый год уходит с пустыми руками. Вот я и подсуетился - сказал, что мамка простит ему долг, если он меня выручит.
Ванька, повернувшийся на разговор, тут же позеленел и на шатающихся ногах отошел от нас подальше.
- Я парень румяный, кудрявый, красивый, - аж задрал нос Федька. - Подумал, а почему бы не осесть в этих краях? Выберу себе девицу похозяйственнее, стану охотиться да хворост добывать. Но первая девица, завидев меня как дала деру! Я так и остолбенел, глаза вылупив. Луна еще так высоко была…
- Небось при луне глаза фосфором светились, - фыркнул я.
- Да черт их знает. Может и светились, - рассмеялся весело Федька. - Видишь, как встретили?
Федька указал на стрелу в боку.
- Пытался вынуть - так больно. Да и гноится жутко, зараза. А это. Вы к мамке едете? Мне тоже надо.
- Нет, - в один голос ответили мы с Волком.
- Что это нет?
- Не возьмем то есть.
Федор передернул плечами. До восхода солнце оставалось часа четыре. И, судя по всему, он был уверен, что за это время сумеет нас уговорить.


UPD 3.

- Как к мамке приду, так пирогов объемся. Авось уже отошла и не сердится, - промурлыкал себе Федька под нос, вцепившись в Волка мертвой хваткой. Я бы сказал, как клещ.
Уговорить сын Яги нас так и не смог, но взять его все равно пришлось. Наверное, потому что единственное, что Федька умел хорошо – так это ныть. Вой, длившийся, как минимум, четыре часа, селяне приняли за предсмертную агонию кикиморы и робко подошли к лесу с вилами и караваем. Эдак, как мне объяснили, поддержать и «отпустить к Богам» тварь несчастную. Одного вида растерзанной лошади хватило, чтобы в воображении простого люда вспыхнула красочная битва между мной и лесным чудищем. Ванька, сунувшийся посреди разговора, успел приплести свои заслуги - мол держал щит из чистого злата (что сгинул в пасти чудовища) и защищал меня от яда. Даже синяк на колене показал для пущей правдивости.
К слову, когда я уходил, кикимора успела стать размером чуть ли не с медведя. Что получится в итоге – самому интересно. Лишь бы не бой за души человеческие – извратят же.
- Если она к тому времени не уедет в другой лес, - хмуро закончил Федька, поджимая губы.
- Ей же милы родные болота, разве нет? – удивился я. Уж сколько знаю Ягу, всегда считал ее домоседкой. Любой выход в чужие леса обсуждался неделями, а здесь ни слова. Хотя, вспоминая «пророчество» и ее лицо, мне до сих пор становилось не по себе. Неужели все взаправду так плохо? И является ли мой сон подтверждением ее слов?
- Ну… Как она сказала, духи исчезают. Нежить редеет, уходит куда-то на юг вроде, - пожал плечами сын Яги. – А по мне так все болота одинаковые.
Ванька тяжко вздохнул и прижался щекой к моей спине. После того, как он увидел Федьку во всей красе, сон покинул его на всю ночь, и теперь царевич клевал носом… почему-то преимущественно в меня. Ну хоть не ныл, что снова голоден – он в такие моменты хуже дитя малого.
- Федька.
- Да, дядь Кош, - тут же откликнулся он, тряхнув отросшими кудрями.
Ванька за моей спиной всхрапнул, обняв меня до хруста костей. Вот клык дам – не повезет его будущей жене. Каждую ночь отбиваться от него, если, конечно, в первую ночь не задушит.
- Ты как, собираешься продолжать дело матери?
- Нет. Мне мамка запретила. Будто ей мало того, что она меня из дома выгнала. Я уже рассказывал, кажется. Она вообще с катушек слетела, когда ей сон про Смеее… - Федька торопливо кашлянул в кулак. – То есть как выпила лишний бочок браги, так сразу стала всем смерти предсказывать. Не только твою, но и мою, и Волка, ну и солнца ясного, куда там без него. Вот я должен был в три дня истаять , как свеча… Живой хожу до сих пор, как видишь.
- Тебе бок прострелили недавно. Так что там о Смерти моей? Поделись уж, - попросил я, пытаясь скрыть свое удивление. Нет, про свою смерть из уст народа я слышал немало. Она то в яйце, то в игле, то там и там. Да все не так просто. Погибель моя в подземелье Моровны. Спасает меня то, что все, кто попадет в Навь, тут же забудут всю свою прошлую жизнь и помыслы свои. Никто из храбрецов до нее не дошел. А вот слышать такое от Яги…
- Погоди. Так ты не бессмертный? – удивленно моргнул Федька.
- Бессмертный, - сдержанно кивнул я. – До поры до времени. А ты выкладывай. У самого язык небось чешется.
- Чешется, дядь Кош, - Федька положил подбородок на плечо Волка, который, кажется, из всех сил пытался сделать вид, будто он нас не знает. - Да только пообещал я, что...
- Сколько? – я вздохнул, доставая кошелек.
- Пять монет из благородного металла смогут облегчить муки совести на некоторое время. Не скупитесь. Я же матери слово дал!
- Четыре. Серебряных.
- Золотых!
- Тогда одна, - поморщился я тут же, хмуро глядя на протянутую ладонь сына Яги.
Волк громко фыркнул, даже не скрывая улыбку. Только посмотрите. И не стыдно ему.
- Ну… Тогда шесть, - пожал плечами Федька.
- Две, - выдавил я. - Мелкий торгаш.
На том и сошлись. Получив от меня две блеклые монеты (специально для него отобрал), сын Яги сунул их в кафтан.
- Если вкратце то, как я понял, Смерть твою высвободят. Опять же, виноват в этом ты. То ли не так что-то сделал, то ли разозлил кого. Одним словом – судьба.
- И сколько, ты говоришь, перед этим выпила Яга? – спросил я, приподняв брови.
- Не меньше трех бочонков. До этого она всей деревне предсказывала скорые роды. Тяжелые. Да и собак вместо младенцев. Ну понимаешь, что она в бреду не ляпнет. Волк, ты не поворачивай. Там прямо деревня будет. Там люд простой – что вырастет, то и едят. Правда, чаще редьку да репу. Ни комаров, ни зверья, ни нежити. Но по ночам двери не открывают странникам – боятся нечистого. Хотя чего там бояться. В их домах не то что черт не заведется, там домовой не появится.
- Так это же хорошо, - подал голос Иван.
- Ничего хорошего, - фыркнул Федор. – Чтобы ты знал, нежить не привередливая. Она живет везде. Если тебе казалось, что под твоей кроватью кто-то шуршит, то там барабашка как минимум. А он тоже, кстати, причисляется к нашим братьям. В любом доме обитает домовой. В любой бане банник. А если на всю деревню ни нижетинки, то здесь уже волноваться нужно. Дураку понятно – место гиблое.
- Именно поэтому мы идем именно туда? – вздохнул я. – Неужели нет места поспокойнее?
- Почему нет? Я же не жить тебя там заставляю. На одну ночь сойдет. Главное до захода солнца дойти.
- И почему мне кажется, что нас там ждут одни проблемы?

- А теперь, судари, доставайте золото, - нараспев произнес Федор, стоило нам подъехать к деревне. - Дядь Кош, зубы втяните. Это я не вам. Давайте, ваше царское, раскошеливайтесь.
- Чем, например? - фыркнул в ответ Ванька. – Ты видел хоть одного богатыря с золотом в карманах? Коль нужно что будет – продадим что-нибудь.
- И что у вас стало ненужным? Сапоги может? Или кафтан? Вижу запонки-самоцветы. Неужто...
- Но-но. С себя я ничего продавать не буду, - Иван одернул свой красный кафтан, грозно сверкнув глазами. - Если совсем не найдется чего - можем ограбить кого-нибудь из местных. Или Волка сдать властям - за южан платят неплохо. Только отойдем от города - сбежит.
Судя по усталому вздоху Волка, можно было понять, что такую авантюру царевич уже проворачивал не раз. Остается удивляться лишь его пронырливости – вроде бы не так давно сбежал, а уже каких дел успел натворить.
- Мы в деревне. Здесь никто не хватится. И уж точно никто не заплатит. Твои дела если только в Светостополе провернуть можно.
- Тогда сам раскошеливайся за всех. Не я славлюсь горами золота, - обиделся Ванька, надувшись.
- А чем славишься, если не секрет? - тут же заинтересовался Федор, аж привстав.
- Дуростью, - мрачно проворчал Волк, повернув Крапивку к ближайшему двору. - Больше нечем.

В деревне было тихо, будто бы ее жители вымерли еще за несколько лет до нашего прихода. Да и вид был подобающий – восемь кривых землянок, заросших не то мхом, не то какой иной зеленью. Но жизнь была – это можно было определить по едва заметному свету лучин в каждом доме.
Луна была уже высока, поэтому все добропорядочные люди усердно делали вид, будто спят и не слышат стук в дверь.
Удача повернулась к нам лицом лишь у последнего дома – двухэтажной избы, стоящей на окраине. К тому времени мы даже не надеялись, что найдется хоть кто-то, кто пустит нас на ночлег. Ванька же считал своим долгом напоминать нам чуть ли не каждую минуту, что в лесу он больше ночевать не станет ни за что. Земля слишком жесткая, комары жужжат над ухом, и все боится он, что гады заползут ему в сапоги, будто бы им больше делать нечего.
- Я же говорил, они до сих пор нежити боятся, - фыркнул Федор. – Тишь да гладь. Ни собак, ни кошек, ни лошадей. Десять полей с репой и полудохлая корова на все село. Я бы от такой жизни вообще ничего не боялся, а тут напридумывал народ себе нежити и пугается собственной тени.
- Не ворчи. Такое происходит чаще, чем ты думаешь, - пожал плечами Волк, щелкая сонного Ивана по носу. Лучше бы на улице спать оставил. Может, это бы царевичча чему научило.
Подойдя к дому вплотную, мы разглядели на вывеске змею, склонившуюся над кувшином, и тут же вздохнули с облегчением.
Знахарь оказался низеньким мужчиной с густым волосяным покровом, который будто бы спускался с его головы к рукам и ногам. Взъерошив седину, он тут же пригласил нас к себе, излучая лишь дружелюбие.
- Вот, Серый. Ты обрел родственника, - шепнул я, проходя внутрь, за что получил локтем в бок. Да так, что кость хрустнула – кажется, ребро. Как будто мало мне было объятий Ивана.
- Что это был за… - начал было хозяин дома, глядя на меня удивлением, но тут же отвлекся. В соседней комнате послышался такой грохот, будто бы кто-то разбил все тарелки разом.
- А это ученица моя. Надежда. Вы не волнуйтесь, она в порядке, - чуть ли не с гордостью объявил нам хозяин дома. – А я Савватий. Будем знакомы.
- По-моему у них тут это в порядке вещей, - прошептал Федор.
И мы уже были не так уверены в том, что нам повезло.

- Мы с Ульяновки приехали. Как я говорю, подальше от городской суеты. А какая экология тут. Иная! По лесу пройдешься – залюбуешься. Места здесь удивительные. Тишь да гладь. Ни комаров, ни мошкары надоедливой.
- Даже им здесь жить не хочется, - буркнул сын Яги, тыкая ложкой печеную картошку. – Не то, что нежити.
- Нежить? Ну и шуточки у вас, судари. Что я говорил? Ах, да! Чудесное место! Тихое. Спокойное. Надежда, где же квас? Так откуда, вы сказали, путь держите?
- Не говорили, - шмыгнул носом царевич, уплетая уже третий кусок хлеба. – Но будем из столицы.
- Значит, знать? То-то вы так странно одеты, - удивленно приподнял мохнатые брови знахарь.
- Гонцы мы, - Волк отобрал у Ивана хлебницу, дав ему по лбу. – По поручению, которое, сударь, не подлежит огласке.
- Не знать мы никакую знать, - произнес Федор с фальшивым акцентом. – Доставлять секретный письмо, получать деньга, покупать конь, платить налог.
Сзади меня снова что-то разбилось – ученица знахаря растянулась на полу с остатками кувшина.
- Ну и ничего, заодно пол протерла, - фыркнул негромко сын Яги.
- А он кто вам будет? – Савватий указал на Серого, не обращая внимания на свою ученицу.
- Прислуга наша, кто же еще, - ляпнул Иван, нисколько не покривив душой. – Спасли его случайно, а он на огне поклялся нам служить. Да не надо отодвигаться, он не кусается.
- Какие же эти южные народы некультурные, - брезгливо поморщился мужчина.
Тем не менее при своей свой ярко проявленной «некультурности» и «отсталости от нынешнего времени» Волк оказался единственным, кто встал из-за стола и помог Надежде не только подняться, но и собрать все черепки с пола.
- Спасибо, - пролепетала девица, краснея. Такой выйти замуж – это подвиг похлеще забивания Горыныча. Высокая, сутулая, с тонкими медными волосами и россыпью веснушек на лице. Я уже не говорю о толстенных очках, из-за которых она ничего не видела. Не девушка, а беда. Можно лишь надеяться, что такая, как она, случайно не убьет себя или кого-нибудь поблизости.
Савватий за столом не умолкал. Он то рассказывал нам истории о своей жизни, то все пытался нас расспросить то о письме, то о наших родственниках или о делах государственных. Но, стоило упомянуть об оплачиваемом ночлеге, знахаря будто подменили, и конец ужина мы провели в тишине.
Лишь когда все тарелки были унесены, он спросил у меня:
- Конечно, сердечно прошу прощения, что интересуюсь, но здесь дело касается моего профессионального интереса. Сударь, вы чем-то больны?
- С чего вы это взяли? – удивленно приподнял брови я.
- Не подумайте, но вы седой. А по лицу вам лет больше тридцати не дашь.
- А это мы его однажды напугали сильно, - вмешался Федор, надкусывая ломоть хлеба. – По юной глупости, так сказать. Не буду рассказывать детали, ибо вы можете их найти унизительными, но он испугался так, что поседел враз.
- Я им уже шею намылил. И не раз, - я попытался выдавить одну из тех безобидных улыбок, на которые был способен. Человек, не верящий ни в бесов, ни в домовых, не способен поверить в то, что существует нечто большое. Особенно когда клыков не видно.
- Но я почти уверен, что вы чем-то больны.
- Если только анемией, - вспомнил я заморское слово.
- От этого умирают? – тут же поинтересовались у меня.
А вот убей – не помню.
- Раз на раз не приходится, - фыркнул Иван, заметив мою заминку. – Так что поосторожней с ним.
Со стороны кухни снова раздался уже знакомый оглушительный грохот. Интересно, откуда у них появляется новая посуда? И почему они не используют, не знаю, деревянную? Или железную? И ту, и ту, чтобы разбить, надо ум подключить, которым Надежда была явно обделена.
- Кваску так захотелось, - потянулся Иван, широко зевнув. – Пойду на кухню, заодно проверю, жива ли девица красная.
- Конечно, жива, - отмахнулся Савватий, провожая его взглядом. – Ты там сам смотри не порежься.
- Надежда умирает последней, - хихикнул Федор мне в ухо, чуть не наваливаясь на меня. – Дядь Кош, а дядь Кош. А вы знаете, что…
Я отпихнул лица сына Яги, поморщившись. Он что, выпить где успел? По крайней мере, запах был соответствующий. Если Федька ведет себя так же, как и его мать, когда переберет, то лучше не оказываться с ним рядом.
- Я за ним. Тоже что-то хочется кваска.
- Так пусть Иван кувшин принесет.
- Вот пойду и скажу ему это.

Иван стоял ко мне спиной с кувшином в руке, заворожено смотря в окно, как я мог понять по отражению. Надежды на кухне почему-то не было.
- Иван, - позвал я царевича, откашлявшись с кулак.
- Да? – тихо произнес он, поставив кувшин на стол.
- Нашел квас?
- Нет.
- Ты хоть смотри на людей, когда разговариваешь, - вспыхнул я, развернув его к себе. И обомлел.
Царевич медленно, будто во сне, поднял на меня глаза. Пустые, ничего не выражающие.
- Любимый, - прошептал он, улыбаясь так, что у меня мурашки по коже пробежались. - Любимый мой. Любимый, любимый, любимый!
Иван кинулся мне на шею, хаотично расцеловывая мое лицо.
- Я так соскучился. Давай всегда будем вместе. Только ты и я.
Я аж слюной подавился. И несло от царевича так же, как и от Федьки – резким запахом спирта. Да только не мог он за две минут в одиночестве упиться до такого пугающего состояния.
- Иван. Успокойся. Посмотри на меня.
- Да-да. У тебя такие красивые глаза, - прошептал царевич горячо касаясь губами моего подбородка.
Позади меня снова что-то разбилось. Уже не помню который раз за день.
Я медленно повернулся к хозяевам дома, придерживая Ваньку, чтобы тот не упал.
И смотрели на меня, видимо, так же ошарашено, как и я на них.
- Что было в вашем чертовом кувшине? – раздраженно прошипел я.
- Квас же, что еще там может быть?
- Не совсем квас, - прошептала Надежда, бледнея.
- Что же тогда?.. Надежда, не смей прятать глаза. Отвечай как есть!
Девица приглушенно пискнула:
– Ну. Или любовное зелье, например.
- К чему тебе любовное зелье, дуреха? За кого замуж захотела?
- Ни за кого. Просто убрать забыла. Одна женщина заказала на завтра, а он, видимо, перепутал. Они рядом стояли, кувшины похожие…
Я вздохнул. Любовное зелье. Прекрасно.
- Не хочу мешать вашей истерике, но как нам его расколдовать?
- Проще простого. Всего немного омелы…
- Не получится, - прошептала его ученица едва слышно. – Оно крепкое. Со спиртом. И чертополохом.
И по повисшей тишине, которая нарушалась лишь влюбленными вздохами Ивана, я понял, что все плохо.

Знахарь кричал благим матом так, что его было слышно даже на другом конце деревни. Пару раз он даже замахнулся для удара, но бить девицу – последнее дело.
- За каким чертом ты трогала мои рецепты? Кому яды варишь, ведьма? Я тебя спрашиваю? Кто покупатель? – кричал он, не обращая внимания на беспомощные всхлипы Надежды.
- Не могу сказать, - ревела она. – Слово дала-а-а-а!
- Я тебе такую Кузькину мать устрою!
Иван громко чмокнул меня в ухо. Я мотнул головой, хмурясь. Грех признаваться, но я уже скучал по тому болтливому дураку. Он хотя бы не лез.
- Любовное зелье, - прошипел я, уворачиваясь от нового поцелуя. – Точно нет ничего? Даже надежды на то, что кто-нибудь сможет сделать его снова нормальным?
- Ну. Я думаю, что у ведьм есть что-нибудь… У них ото всех бед найдется зелье или заклинение, - пробормотала ученица знахаря.
- Так все ведьмы давно в Заболотье за пятью дремучими лесами, - ляпнул сын Яги, высовываясь из дверного проема. – Ближайшая лишь мать моя.
Савватий его ответ лишь смешком удостоил.
- Странные вы. Нежить, ведьмы… Они все так же реальны, как цветок папоротника.
- Не умеешь собирать цветы папоротника – лучше вообще молчи, - обиделся Федор, отвернувшись. Главное чтоб он не сглазил, как порой это любит делать его мать. Хотя, да, нужно быть большим дураком, чем Иван, чтобы при Кощее Бессмертном говорить о том, что ни его, ни иной нежити не существует.
- Значит, нам нужна ведьма?
Ученица кивнула в ответ, изо всех сил пытаясь придать себе бедный вид.
Иван положил голову на плечо и тихо заворчал?
- Что?
- Поцелуешь? – улыбнулся он шальной улыбкой.
- Нет, - фыркнул я, отталкивая его лицо. – Хозяин, я хочу уточнить. Нам за сей инцидент полагается скидка?

- Может, вам еще что-нибудь?
- Сойдет и так, - отмахнулся Федор, запихнув себе под голову третью подушку.
Волк тихо заворчал, развалившись на полу. Иван последовал его примеру и раскинулся на матрасе, закидывая на меня ногу.
- Точно?
- Ты иди, мы тут сами ляжем, как надо.
- Извините еще раз. Я могу…
- Спокойной ночи, Надежда, - вздохнул Федор, задувая лучину. – Закрой дверь с той стороны.
Ванька тут же зашевелился у меня под боком, вглядываясь в мое лицо. И дураку понятно, что он хочет определить, сплю я или нет. Увы, мне только оставалось неподвижно лежать и терпеть нежные взгляды, от которых мне стало ох как не по себе. К слову, я себя ощущал чуть ли не девицей, которая дожидалась поцелуя от прекрасного принца. Спасало лишь то, что Иван был никудышным прекрасным принцем. Думаю, он бы умер на стадии «зарубить дракона».
Но хоть к спящему не лез.
- Эй! Федь, - прошептал он.
- Что? – шуршание одеяла.
- Мне интересно. Тебе Кощей не рассказывал, почему ну он стал… Кощеем?
- Шутишь что ли? Он никогда не рассказывает. Даже мамке не рассказал.
- Значит, даже сама Яга не знает, как он стал Кощеем? – удивился царевич, заерзав.
В ответ сын Яги подавил смешок.
- Ну конечно! Как будто от моей мамки может что-то скрыться. Она мне много что спьяну рассказала!
- Я все слышу, - решил вмешаться я.
Федька на мгновение затих, будто бы обдумывая ситуацию, и продолжил:
- Так вот. Он ца…
- Я же сказал, что все слышу.
- Ну молодец. Послушаешь с Ванькой. Так вот. Когда-то он царем был.
Я устало вздохнул, поворачиваясь на бок. Начинается. У Федора язык без костей – все расскажет и не задумается даже.
- Тогда еще не было Тридесятого Государства, его владения были куда больше. Оно простиралось от моря дл самых Знойников. На окраинах все еще жили дикари, - сын Яги кивнул на Волка, созерцающего потолок. – Они огню поклонялись, а леса и пустыни были их домом. Но если про Кощея… То есть я хотел сказать про великого царя Емельяна, то здесь даже глупо получилось. Он хотел обмануть Смерть. Когда она пришла за ним, он ее решил сначала обольстить, а потом отравить. Ну, понимаешь, он явно был не мудрейшим из правителей. Ну… Видимо, не стерпела позора и закрыла ему врата в Навь.
- А чего он стал тогда Кощеем? – Ванька погладил меня по щеке.
- Перестань, - зашипел я, убирая его руку от лица.
- Так отчего же добрым оставаться. Его такого никто не признал. Замок подожгли, а его еще долго гоняли по лесу. Бабка его тогда встретила обгоревшим и… - Федька хихикнул в ладонь. – Лысым. Он ей тогда целый ларец золота отгрохал, чтобы она ему новые волосы сделала. Из серебра.
- Если тронешь, сам лысым окажешься, - предупредил я Ваньку.
- Ну и все тут. Перед тобой Кощей. Не Емельян. Правда, помню я еще.
- Федь, - грозно прошипел я, сопротивляясь объятьям царевича. – Если ты сейчас не проглотишь свой язык, Яге придется все болота обойти, чтобы тебя по частям собрать. Я не шучу.
Сын Яги послушно замолчал. Что само по себе странно.

«Кончай с ним» - шипит тень.
Голова чудовища зависла в локте от меня.
- Не смей, - я нащупываю дрожащими пальцами саблю и выставляю ее перед собой, будто она меня может защитить. – Я не умру сейчас!

- Какой красивый, - выдохнул Ванька восхищенно, закапываясь пальцами в шерсть Волка. – И пузо такое пушистое!
Я лежал на боку, каждый раз закрывая глаза, стоило царевичу повернуться. Не сказать, что мне нравилось его обманывать, но в кои веки мне захотелось понаблюдать за Иваном. Ненавидел ли я его? Нет, пусть он мне не нравился до конца, но он сын Елены. И он сильно похож на его мать. У нее тоже характер был на редкость тяжелым.
- Приятно, Серый? – усмехнулся я. Да чего спрашивать – по его довольной морде понятно. Не часто его, собаку, вычесывают, видимо.
- А при мне ты почти никогда не перекидывался, - протянул Ванька с обидой.
- Куда перекидываться? На дорогие ковры? – зевнул Серый, потянувшись.
- Вы проснулись? – раздался приглушенный голос Надежды. Опять она.
Волк недовольно заворчал, приподнимаясь на лапы.
- В угол, в угол! Надежда, не заходите, - я накинул на Серого покрывало, посадив сверху Ивана. Который, конечно, тут же бросился ко мне чуть ли не обниматься.
- Сидеть, - строго шикнул я. – Входите.
- Я нашла примерное описание цвета, который идет в состав противоядия. Он достаточно редкий, но наше болото может быть… - затараторила девица, едва зайдя.
- Я хорошо знаю болота, - оживился Федька.
- А вы уже были тут?
- Я хорошо знаю… Ммм… Все болота, - тут же поправился сын Яги, вскакивая с пола.
- Тогда, может быть, вы…
- Мы тут подумали, - я тут же оживился, перебив ее. – Авось само пройдет. Ну как по старинке. Подорожник приложим. Йодом помажем. Не будем относиться к этому слишком серьезно.
- Неужели действие ослабло?
Я покосился на Ивана, который не сводил с меня влюбленного взгляда. Вот уж не думаю.
- Я все равно чувствую себя виноватой. Пожалуйста, дайте мне шанс… Просто немного…
- Ладно, - перебил я ее, вспыхнув. – Мы пойдем. Это конец разговора? Вы нас оставите в покое?
- Конечно, - просияла Надежда, и Федька тут же закрыл перед ее носом дверь.
- Дура, - проворчал он раздраженно.
- Подопри еще чем-нибудь, - вздохнул я, снимая корону.
- Иван. Корона. Смотри, корона!
- Утренний поц…
- Нет.

Иван отправил в рот ложку с кашей и со щенячьей тоской посмотрел на меня. Ну как же, отсадили его, бедненького, на другой край стола. Зато хоть ест, а не лезет ко мне на колени.
- Кощей, я…
- Ложку в рот, - строго нахмурился я. Слушается же, хоть и давится безвкусной манкой.
Но могли бы положить хотя бы сахара. Негоже жадничать при гостях.
Хозяева разговаривали наверху, мы же и не думали им мешать.
- Зря ты согласился, - наконец-то подал голос Волк впервые за день. – Чувствую, что заведет она нас куда-нибудь не туда.
- Серый, сейчас сглажу. Перед тобой сидит знаток любого болота. Я тропинку найду даже ночью.
- Или сделает что-то иное, - мрачно проворчал Волк.
- Волк, где же твой энтузиазм и вера в людей?
- Наверное, испарилась с третьим кубком любовного зелья, - хихикнул Федор в тарелку. – А ты не знал? Я же тебе тогда пытался рассказать. Надежда твоя чуть ли не весь вечер поила им Волка. А потом и мне плесканула, как поняла, что оно не действует.
- А говорила, что для клиентки, - проворчал я, обдумывая ситуацию. – И что будем делать?
- Ну. Заведем и бросим где-нибудь. Будет ей наука, - сын Яги облизнул ложку. – К слову, я поглядывал на кухню. И ведь она специально Ваньку споила. Да только, видимо, он единственный, кто не в ее вкусе.
- А что если она поняла, кто мы? Или хотя бы догадывается?
- Или спросит, почему на меня зелье не подействовало, когда Ваня влюбился сразу же, как отпил? – насторожился Серый.
- Да. Сложно, - согласил я. – Ваня. Еще ложку. Быстро. А мы придумаем что-нибудь.

- Я в нежить верю. Сама видела пару раз. Точнее я не очень уверена, я маленькая была, - вздохнула Надежда, указывая нам путь.
А я еще думал, что Ванька много болтает. По сравнению с красной девицей он вообще молчит. Да и заткнуть не было большой проблемой. Здесь как ни намекай, как ни проси – все продолжает.
Сам же царевич клевал носом на Князе. Видимо, ночь не спал, все вздыхал. И могу лишь надеяться, что у него не было в мыслях обесчестить меня.
Болота здесь неладные, заиндевелой коркой засохших растений. И чем дальше, тем страннее казались нам места. Федька был прав, никого здесь нет. Даже живучих кикимор. Будто все они просто ушли, оставив такие когда-то добротные земли.
Сама тропа была извилистой и поросшей скользким мхом. Стоит оступиться – мигом окажешься в болоте. А мне хотелось бы туда в последнюю очередь.
Ученица знахаря шла около Волка, держа его за руку и краснея каждый раз, когда он поворачивался.
- Здесь же место тихое…
- Гиблое, - поправил Федор. – И видно, что гадкое.
- Хоть нежити нет, - поежилась Надежда.
- Да знала бы ты, дурра, как нежить важна! – обиделся сын Яги. – Мамка всегда говорила, что нечисть и нежить хоть злые, да только являются стражами дикой природы, которой человек чужд. Люди никогда не будут жить с ней в мире.
Узнаю Ягу. Она мне по молодости и не такие лекции читала.
- Может, вещь какая-нибудь заговоренная, - пробормотал он вдруг , потирая подбородок. – Хотя…Не похоже. Слишком специфичный.
- Ты чего там бормочешь?
- Ничего. Пахнет тут просто странно. Слушай. Дядь Кош. Вот никак не пойму что за запах такой странный.
- Проведешь хоть? – я потрепал Князя по клыкастой морде.
- А что уж нет. Авось болота не засосут.

- Вань, открывай глаза.
- Да не сплю я, - отозвался царевич подозрительно бодро, скосив на меня глаза. – Что-то часто ты на нее оглядываешься, Кощеюшка.
- Что-то подозрительно мнимым ты стал.
- Уж не думаешь ты на ней жениться? – в голосе Ивана появились металлические нотки.
Ну вот, приехали.
- Это ему не грозит, - весело отозвался Федька, высунувшись из высоких кустов. – Сюда идите. Видишь, как светится странно?
Я прищурился, отодвигая ветки. И ведь не скажешь, что такие места бывают. Посреди болота поляна развернулась. С виду ничем неприметная, дуб посередине стоит, раскинув свои могучие ветви до небес. Хорошая ловушка для дурака.
Не прошло и минуты, как все озарилось всплеском света.
- Серый. Осторожнее. Мы не знаем, насколько тут безопасная земля.
- Знаешь, что мне это напоминает, дядь Кош? Мамкин шабаш, - ухмыльнулся сын Яги.
Я прислушался к ощущениям. По спине пробежались мурашки.
- Здесь что-то не то, - прошептал я. А еще будто старается не подпустить к себе. С ловушками все намного проще. Они манят, а не отталкивают.
- Какой-то камень лежит, - ответил мне Иван, заглядывая в дупло. И когда он успел мимо меня пробежать. Вот дурак. А если бы провалился?
- И круг с буквами, - добавил царевич.
А вот это уже интересно.
- Защита от нечисти, - прокомментировал я, отодвигая Ваньку. – Да и круг правильный, символы раскиданы по порядку. Не дурак заклинание накладывал. Теперь понятно, почему нежити не было.
- Тогда почему кикимор нет? Ты же их так расхваливал, что они чуть ли не везде могут жить.
- Могут, но никакой кикиморе не захочется жить в мертвых болотах, - фыркнул я. – Поэтому мы сделаем одолжение всей деревне и возьмем этот замечательный камушек.
- Зачем? – не выдержал Волк. – Кощей, не смей. Ты же лишь золото тащишь, разве нет?
- Я тут пытаюсь деревню спасти вообще-то, - огрызнулся я. – Подумай, земля зацветет, будет расти не только репа.
- А заодно восстанут все мертвяки и, возможно, всю деревню съедят за пять лет, если им не хватит смекалки отсюда убраться. А теперь правду.
- Ты сам подумай. Что такое Землянки? Деревушка без нежити? А этот редкий камушек, чью энергию глупо растрачивать на захолустье? - я просунул руку в дупло, пытаясь нащупать камень. – Не дотронуться, зараза.
- Неужели вспомнил, что сам сказал, что там заклинание от нечисти, которой ты и являешься? – выгнул бровь Волк.
-Иван! – шикнул я.
Царевич посмотрел на меня глазами, полными любви. Хороший песик.
- Достань камень.
- Зачем? – спросил он, сомневаясь. – Все-таки столько людей умрет из-за этого…
Я притянул Ваньку к себе.
- Достань камень, чтобы я мог тебя поцеловать, - ухмыльнулся я.
- Д-да! – тут же загорелся он. Не успел я оглянуться, едва теплый камень оказался у меня на ладони. И тут же отправился в мешочек к золотым монетам. Так уж точно не потеряю.
- Хороший мальчик, - я коснулся губами его щеки. – Умный мальчик.
- Кстати… - протянул Волк, оглядываясь. – А где Надежда?

Мы собрались у дерева, наблюдая за Надеждой – грязь стекала по ее бледному лицу и распущенным рыжим волосам. Толстые очки потерялись где-то в глубинах болота… И я бы сказал, что ей все равно больше не пригодятся.
- Захлебнулась, - выдохнул Федор. – Видимо, свернула не туда, пока за нами шла. Если честно, я не думал, что она по-настоящему умрет.
- Может, мы просто сделаем вид, будто ничего и не было? – предложил Иван, облокачиваясь на меня.
- Престань. Что же, даже плакать не будешь?
- Не буду. Я этих трупов навидался еще в детстве, когда отец проводил праздники и медведей на народ натравливал.
- Она тоже станет нежитью? – Волк убрал с ее лба прядку.
- Подумай об этом с другой стороны. Кое-кто не только поверит в ее существование, но даже сможет различить несколько видов.
- Их нужно предупредить?
- Нет, - поморщился Федор. – Не наше дело.
- Жалко ее, - вздохнул Серый, закрывая Надежде глаза и укладывая на спину. – Может, отдадим огню?
- Не порть экологию. Пойдем уже. Нам давно пора отправиться дальше, - дернул его за руку сын Яги.

- Кстати, - Иван похлопал меня по боку. – Как так все-таки получилось? Камушек же нежить отгонял, правильно?
- Ну да.
- Тогда почему вы прошли? Мы так с день были в деревне, а вам хоть бы хны.
- Как тебе сказать, Иван, - усмехнулся я. – Некоторые колдуны совсем не разбираются в нечисти. Заклятье, которое он наложил, действует на мелкую нечисть и тех, кто умер и ожил.
- И?
- То есть для тех, кто все-таки переступил врата Нави и вернулся.
- И что?
- Никто из нас не был в Нави, Иван. Ты хоть порой слушаешь, что говорят? Федька вообще не рождался вовсе. С Волком история запутанная и долгая. Когда-нибудь услышишь ее, когда подрастешь.
- Я пойму сейчас, - возмутился он, положив подбородок мне на плечо.
- Нет, - я хлопнул его по лбу.
Царевич сполз обратно и возмущенно засопел. И молчал аж до следующей деревни.